Девять голов Луки. И все официально признаны Ватиканом. Хотите верить, получите. Понадобится еще, наклепаем, не вопрос. .

"Стремление подавить в себе плотские желания и бешенная ненависть к своему телу доводили христиан до того, что они не снимали с себя одежды (которую носили из козлиной кожи в подражание Иоанну Крестителю), чтобы не видеть тела, не мылись в реке, не стрилги волос. Также они спали сидя, на стульях, а иногда даже и в полустоячем положении. Пищу монахи принимали среди абсолютного безмолвия и, когда ели, закрывали свои лица капюшонами, чтобы не видеть соседа. Это было отказом вообще ото всех радостей жизни, от всех благ культуры, отрицание всего, что породила античность, отрицание её быта, вкусов, искусства и мудрости. Случались и случаи самокастрации (запрещённой в то время законом).

Жили как свиньи, считая это “духовным подвигом” и “благочестием”. Распространяли вокруг себя испражения, считая, что “говорят слово божье”. Языческий историк Зосим отмечал, что то, что монахи называют “поделиться с бедными”, означает низведение каждого на их собственный, предельно низкий уровень деградации. Сам Иисус назвал безбрачие примером высшей жертвенности. Его ученик, Павел, дал подобную рекомендацию. А такие фанатичные враги жизни как Тертуллиан, без устали защищали это положение. Траткаты, возвышающие девственность, стали появляться в огромном количестве.

Монахи - это чума любого общества. Что бы они ни проповедовали, какие бы “высокоморальные ценности” они не декларировали - они - носители смерти, ходячие трупы, доведенные до такого скотского состояния, что считают свою ублюдочную жизнь “спасением”, тешась загробным воздаянием. Иероним опысывает свои видения: “… мои немытые чресла были покрыты безформенной власяницей, моя кожа из-за долгого пренебрежения стала грубой и черной, как у эфиопа. Слезы и вопли были ежедневно моим уделом. И когда сон преодолевал моё сопротивление, и глаза мои слипались, я опускался на голую землю. О еде и питье я уже не говорю... И хотя в страхе перед адом я обрек себя на этот дом-тюрьму, где моими единственными компаньонами были скорпионы и дикие звери, я часто обнаруживал себя окруженным стайкой танцующих девушек. Моё лицо было бледно и неподвижно. Но хотя все члены мои были холодны, как лёд, я весь сгорал от желания, и огни вожделения продолжали плясать передо мной, а плоть оставалась безжизненной”. Да, интересная, увлекательная и красочная жизнь."